Сорванные цветы - Страница 40

– Я доложил вам, Анатолий Федорович. Вы в курсе. Мы преподнесли газетам приличную версию начальству скормили удобоваримую и вполне приемлемую, учитывая человеческие слабости Мирославского. А что было на самом деле – вы знаете. Ничего нового.

Мерзкая овчарка не хотела заниматься своими собачьими делами и упорно клеилась, подлюга, к полковнику Скворцову.

– ...(Нехорошая собака, иди погуляй. Так, Эдик, если ничего нового, то почему же твой Пряжников не хочет угомониться? Все успокоились, все удобно и красиво. Дамочка угробила охладевшего любовника и наложила атласные ручки на себя. Круг замкнулся, рогатый безутешный муж плачет на могиле. Так зачем же твой Пряжников роется в навозной куче?)

– Анатолий Федорович, я...

– ...(Тебе надо, чтобы рухнула «Омега»? Она держится исключительно на Берге. А умение этого человека быть полезным просто фантастично. В прошлый раз я, кажется, дал совершенно четкие указания не трогать его. И ты, Эдик, хорошо заработаешь на неприкосновенности Берга. Это кроме того, что приказы мои надо все же иногда выполнять. И ретивым подчиненным внушить, что не стоит копаться в деле, которое благополучно закрыто.)

– Слушаюсь. Все ясно, Анатолий Федорович.

Наконец-то он убрал свою гадкую тварь! Полковник Скворцов облегченно вздохнул. Шеф подцепил овчарку за ошейник и повел домой.

– Ну, брат, бывай. А энергию Пряжникова пусти на дело маньяка. Сколько у вас уже трупов? А вы все ушами хлопаете! – попрощался генерал. – И почему ты собаку себе не заведешь? Они липнут к тебе, как скотч.

Новый год Катя встретила в Краснотрубинске с родителями. Они ужаснулись: как исхудал ребенок! Ребенок смотрел на близких людей остановившимся взглядом и был ужасно далек от них.

После Нового года Катя вернулась в Москву, где она должна была начать работу в крупной страховой фирме под названием «Шелтер».

...Сердце ее рвалось на кусочки, а она отвечала на вопросы английского теста. Слезы стояли в глазах, а она демонстрировала свои блестящие способности в обращении с компьютером и копировальным аппаратом. Она снова встретила тех девиц, с конкурса в банке «Центр», и они были все в тех же пиджаках – лимонном и нежно-голубом. Они удивленно осмотрели Катину шубу, ее французский красный костюм (подарок Оксаны), ее умелый незаметный макияж. Они жаждали объяснений такому удивительному перевоплощению и готовы были принять девушку в свою компанию вечных конкурсанток, но Катя только равнодушно кивнула им.

Она автоматически отвечала на вопросы, и ее отрешенность была воспринята как поведение человека, знающего себе цену. Молодой парень в изысканно-дорогом галстуке, слева от вице-президента фирмы (о, Олег ведь тоже был вице-президентом!), поедал наглым взглядом ее точеные круглые коленки. «Ну и пусть, – думала Катерина, – мне уже нечего терять. Не девочка».

В анкете она указала, что владеет немецким языком (пока пассивно). Еще пару месяцев выматывающего дриллинга – а она будет работать как ненормальная, чем же еще отвлечься от мыслей об Олеге? – и пассивное владение перейдет в блестящий автоматизм. Будет шпарить, как Штирлиц. И еще она написала, что имеет водительские права. Лимонная и нежно-голубая девицы кокетливо поглядывали на потенциальных работодателей, обещая взглядом длинный перечень разнообразных услуг. Катерина сидела перед жюри спокойная и загадочная, с синим морем грусти в глазах.

Шесть серьезных и не очень серьезных мужчин почти единодушно решили, что Екатерина Антонова, молодая девушка с двумя иностранными языками, красивыми ногами, водительским удостоверением, умением грамотно составить деловое письмо, девушка с глазами цвета июньского неба, станет виртуозным и незаменимым «менеджером офиса»...

Новый год они собирались встретить в Лондоне. Вдвоем.

Олег Кириллович уже пятнадцать минут полз на шестисотом «Мерседесе» за своим бесценным сокровищем. Сокровище было в старой норковой шубе его дочки Яны. Оно брело по улице, уныло склонив простоволосую замерзшую голову и все время натыкалось на встречных прохожих.

Олег Кириллович вплотную подкрался сзади, посигналил, Катя вздрогнула и обернулась. Энергичное жестикулирование, приглашающее сесть в автомобиль, не возымело действия. Олег Кириллович вышел из машины.

– Катя...

Катя боролась с невыносимым желанием уткнуться носом в мягкий мех дубленки, потом посмотреть в любимые глаза, простить, впрыгнуть в автомобиль и умчаться туда, где все будет по-прежнему. Олег Кириллович испытывал такое же чувство. Он заключил Катерину в свои объятия и окунул лицо в ее пушистые волосы.

– Почему на голове ничего?.. Простудишься... – Он собирался сказать, что очень любит ее.

Катя вдыхала его запах, шарф был пропитан ароматом знакомого одеколона. Еще несколько секунд блаженства, прежде чем она высвободится из крепких объятий любимого.

– Вернись ко мне, Катя.

Катя оторвалась от вкусного шарфа и снизу вверх посмотрела на Олега Кирилловича. И отрицательно покачала головой.

– Вернись, пожалуйста. Не могу без тебя.

«Я тоже не могу. Но ведь живу».

– Я каждый вечер сижу и жду, что ты постучишь в дверь. Наверное, я скоро сойду с ума от этого ожидания. Какие синие у тебя глаза!

Катя осторожно высвободилась и двинулась прочь. Милый и дорогой мужчина остался стоять около раскрытого автомобиля. Он оставался сзади, в ее прошлом, там, где осталась и она сама – та глупая, смешная, наивная Катя, которая приехала в Москву из провинциального Краснотрубинска и которой больше уже не было.

Пошел снег. Крупные мохнатые снежинки ложились на мех и Катины волосы. Какой-то парень, задевший ее, остановился и восхищенно произнес: «Девушка, какая же вы красивая!».